Что случилось в июне 41-го: почему Сталин не верил, что Гитлер ударит 22 июня
Но уже десятилетия руководство СССР обвиняют в том, что накануне войны оно игнорировало донесения разведки, которая работала безукоризненно, в результате чего нашу Красную армию постигли военные неудачи. Некомпетентные или явно желающие дискредитировать не только руководство страны, но и весь советский народ историки и политики преувеличивают возможности и фактические достижения советской разведки.
В действительности советским разведчикам очень трудно было работать в странах Запада, в том числе и в Германии, по целому ряду причин. Там, на Западе, был совершенно другой мир с другими отношениями между людьми, и наши разведчики, пришедшие из доброй русской, советской цивилизации, выглядели инопланетянами в жестоком, не признающем ни дружбы, ни братства, одержимом жаждой наживы западном мире. Этот свет русской души выдавал наших разведчиков и не позволял им, как принято на Западе, по телам товарищей добираться до вершин власти.
Поэтому наша разведка отличалась недостаточными возможностями для поставки достоверных сведений. До войны она «ловила немецкие утки», называла одну за другой неверные даты нападения на СССР и настолько увязла в дезинформации, что потеряла доверие советского правительства.
Миф о всесильности советской разведки был раздут Западом с целью обвинения Советского Союза в том, что он не сам сконструировал новую военную технику до и после войны, в том числе атомное оружие, а украл разработки западных стран, особенно Германии и США. Эти мифы придумывались и придумываются для дискредитации советской науки, наших ученых, конструкторов, инженеров, рабочих, руководителей страны, научных коллективов и производственных предприятий. Без этих мифов США надо было бы признать, что русские, советские люди не только в военном деле, но и в труде, в науке намного способнее граждан богатых западных стран.
В июне 1941 года, как и в предыдущие месяцы, разведка продолжала называть даты нападения Германии на СССР. Называемые разведкой даты нападения Германии на СССР проходили, а нападения не было. Данный факт давал правительству полное основание не доверять разведке.
О нападении 22 июня 1941 года передавало слишком много источников. Советское правительство считало возможным, что немцы допустили утечку информации о нападении на СССР 22.06.1941 года с целью, чтобы мы провели мобилизационные мероприятия, собрали у границы всю армию и дали немцам как повод для объявления нас агрессорами, так и возможность разбить у границы всю нашу армию.
Историк А. Голенков обращает внимание и на огромный пропагандистский ущерб, который понесла бы наша страна даже в случае проведения преждевременных мобилизационных мероприятий. Сравнительно недавний исторический опыт свидетельствовал, что мобилизация, объявленная Николаем II, стала поводом для объявления Германией войны России. И. В. Сталин на предложение С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова о проведении мобилизации 14 июня 1941 года ответил: «Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы это оба или нет?!».
Профессор истории В. М. Жухрай считает, что И. В. Сталин намеренно оставил 60% войск во втором и третьем эшелонах, то есть на расстоянии до 400 км от границы. Некоторые исследователи убеждены, что войска остались во втором эшелоне не потому, что так было задумано, а потому, что они не успели прибыть в первый эшелон к границе.
В конечном счете важно не то, по чьей воле большая часть войск была оставлена вдали от границы, а то, к каким результатам привело такое расположение войск. Многие историки, в том числе В. М. Жухрай, считают, что такое решение в целом было спасительным для армии. Немцы в первый удар вложили всю свою силу и весь свой опыт сокрушения обороны противника, и даже при равном соотношении сил мы, скорее всего, этого удара не выдержали бы и потеряли армию.
Считаю, что такое мнение соответствует действительности, так как мы сохранили армию, в 1941 году провели крупные сражения под Смоленском, Киевом, Ленинградом и разбили немецкие войска под Москвой.
Необходимо отметить, что даже при отсутствии фактов проведения накануне войны мобилизации, кроме расширенного призыва лиц, находившихся в запасе, на учебные сборы и приказа о приведении войск в полную боевую готовность находится достаточное количество псевдоисториков, обвиняющих СССР в нападении на Германию. Но клевета этих негодяев выглядит неубедительно на фоне огромного количества фактов, указывающих обратное. А представьте себе, если бы мы объявили полную боевую готовность раньше Германии, например 21.06.1941 года, а немцы – 22.06.1941 года. Даже если бы это случилось на несколько часов раньше Германии, то был бы дан повод всей Европе заявить о том, что мы напали на Германию.
СССР обвинили бы в развязывании Второй мировой войны. Это немаловажная причина, по которой Сталин отклонил предложение о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность. Да и что давало нашим войскам это объявление? Войска всегда должны находиться в боевой готовности, а тем более когда вечером 21.06.1941 года Сталин приказал направить в войска директиву, в которой указывалось, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей и наши войска, чтобы не вызвать осложнений (обвинения СССР в развязывании войны), не должны поддаваться ни на какие провокации.
Далее директива требовала от советских войск «быть в полной боевой готовности, встретить возможный удар немцев или их союзников» и содержала приказ Тимошенко и Жукова о действии войск в ночь с 21 на 22.06.1941 года по подготовке к возможному нападению противника.
Несмотря на приказ о направлении в войска директивы, не было полной уверенности в нападении на следующий день на нас Германии и ее союзников. Не в первый раз правительство СССР получало такие сообщения разведки. Но тревога нарастала. До миссии Гесса, до сообщения ТАСС сосредоточение германских войск недалеко от нашей границы еще не говорило о том, что они предназначены для немедленного нападения на СССР. Тем более что войска находились там несколько месяцев и на Советский Союз не нападали.
Нахождение немецких войск недалеко от нашей границы можно было объяснить стремлением Германии ввести в заблуждение Англию. Но после миссии Гесса и реакции Германии на сообщение ТАСС советское руководство все больше склонялось к тому, что войска предназначены для нападения на СССР. И дата 22.06.1941 года воспринималась реальной, так как Германия закончила войну на Балканах и была готова к новой войне.
Но основания для сомнения в указанной дате нападения имели место, так как очень мало было известно о результатах миссии Гесса в Англии и теплилась слабая надежда, что Германия сначала нападет на Англию. Это сегодня все ясно, а тогда все было не так просто, как кажется со стороны. Но правительство Советского Союза правильно разобралось в обстановке и направило директиву в войска.
К сожалению, советское правительство так и не получило от разведки необходимых для принятия решений сведений ни о миссии Гесса, ни о направлении, ни о силе главного удара немецких войск. А ведь обороняющейся стороне можно устоять только в том случае, если она заблаговременно знает направление и силу главного удара противника.
Как всегда прав А. Исаев, когда говорит, что «при обсуждении сообщений из Токио от Зорге почему-то отбираются подтвердившиеся или почти подтвердившиеся». Р. Зорге, в частности, 11 августа 1941 года сообщил, что Япония начнет войну с СССР в период между первой и последней неделями августа месяца. И что надо было делать советскому правительству, получив такое сообщение? Ведь, как известно, Япония войну с СССР в августе 1941 года, как и в последующие годы, не начала.
И если такие сообщения, могущие вызвать войну СССР на два фронта в самое трудное для нашей Родины время, направляет не самый плохой разведчик Зорге, то что можно сказать о других разведчиках? Я читал их сообщения и удивлялся уровню многословных и пустых донесений.
Уже в ходе войны Сталину пришлось менять интернациональных представителей советской разведки на национальных. Поэтому только в 1943 году мы начали добиваться относительных успехов в разведывательной деятельности, которые в дальнейшем все время развивали.
Отсутствие данных разведки, необходимых для организации обороны нашей границы, приводило к бездействию со стороны военных, так как они не знали, с каких направлений противник нанесет главные удары, и распределили войска сравнительно равномерно вдоль границы.
Сомнения в достоверности представляемых разведкой сведений о дате нападения вынуждали правительство СССР действовать предельно осторожно. И если бы нас обвинили в 1941 году в нападении на Германию, то неизвестно, как развивались бы наши отношения с будущими союзниками: Великобританией и США. Но, конечно, забота об отношениях с нашими будущими союзниками не являлась главным фактором из учитываемых при принятии решения.
Любой здравомыслящий человек на месте советского руководства до последней минуты не был бы уверен в нападении 22.06.1941 года на нас Германии. Во-первых, Германия всем странам, на которые нападала, предъявляла претензии, выставляла предварительные условия. Никаких претензий к СССР до нападения не было предъявлено Германией ни в устной, ни в письменной форме.
Во-вторых, советскому руководству было известно, что германские войска не готовы к ведению войны в зимних условиях, так как в немецкой армии отсутствовало зимнее обмундирование, и по советским понятиям в таких условиях страна не могла начать войну.
В-третьих, СССР предполагал, что немцы сначала должны напасть на более слабого противника, Англию, полностью ликвидировать военной силой угрозу с ее стороны, а не только заверениями Гесса, и только потом напасть на СССР. Все указанные причины являлись аксиомами и вносили сомнения в вероятность нападения 22.06.1941 года Германии на Советский Союз.
Правительство СССР не допустило, чтобы нас объявили агрессорами и, несмотря на имевшие место сомнения, приняло меры по отражению агрессии, соответствующие имеющейся информации. Но ее, к сожалению, было явно недостаточно.
Обвинять правительство СССР в неправильных действиях накануне войны могут либо недоброжелатели России, либо лица, воспитанные на искажении действительности предвоенных дней хрущевцами и Западом.
