Пластинки из рентгена и подпольные рок-концерты: тяжелые будни советского меломана
Летом 1975 года фирма «Мелодия» выпустила альбом Давида Тухманова «По волне моей памяти». Большая часть молодых и малоизвестных на момент издания альбома солистов получила всесоюзную известность. Это было музыкальное событие невиданного для Советского Союза масштаба. Очереди за пластинкой в Московском ГУМе и магазине «Мелодия» на Новом Арбате превышали количеством желающих любую очередь за дефицитными сапогами или дубленками. До этого события советский человек привык слышать песни определенного толка - о партии, о любви к партии, о профессии, ну и, конечно, песни о любви. Сегодня, когда музыка звучит буквально из каждого утюга, уже сложно поверить в то, на какие ухищрения шли в СССР, чтобы послушать любимые песни.
Катушечный магнитофон – мечта каждого советского человека пятидесятых годов. Кто владел этой техникой, помнит, на какие ухищрения шли, чтобы восстановить порванную пленку. Профессионалы склевали ее скотчем, но простому человеку достать ее было сложно. И тогда в дело шли и лак для ногтей, и смесь ацетона и уксуса, и даже обычные иголка с ниткой.
«Первый магнитофон - огромный такой. Такая пленка крутилась. Она рвалась, я не знала, как починить. И нитками белыми сшивала ее», - вспоминает поэтесса Лариса Рубальская.
В кармане советского меломана обязательно лежал простой карандаш. Батарейки были плохого качества и не всегда имелись в продаже, а чтобы они подольше действовали, то перемотку, которая съедала наибольшее количество энергии, делали вручную. Берешь карандаш, вставляешь в кассету – и терпеливо крутишь. Порой его сразу предлагали в магазине или киоске, который торговал записями для кассетных магнитофонов.
Теоретически, на одну зарплату простого советского человека купить хороший стерео-магнитофон было можно. Неплохие модели, пусть и не самого высшего класса, стоили по 200-250 рублей, но в основном это были так называемые «деки», которые только крутили кассеты или катушки, а чтобы зазвучала музыка, нужно было еще приобрести отдельный стерео-усилитель и две колонки. И порой для того, чтобы собрать такой конструктор, уходило две-три зарплаты.
Долгое время советский человек мог слушать и исполнять не всякую музыку. Для отбора и утверждения репертуара была создана специальная комиссия – художественный совет, на который артисты шли, как на эшафот. Людей, которые определяли, что можно, а что нельзя слушать советскому человеку, артисты между собой называли «инквизиторами».
Певица, актриса и ведущая Илона Броневицкая рассказывает, как ее родителям не утвердили песню из-за одной строчки.
«Папа сочинил песню "Прощай", а мама пела. Там были слова: "Прости мне суровую верность, которая зря...". Худсовет сказал, что верность зря быть не может. И песню зарубили», - вспоминает Броневицкая.
Цензура была беспощадна ко всем. Андрею Макаревичу пришлось изменить текст в песне «Разговор в поезде». В оригинале она начиналась так: «Вагонные споры — последнее дело, когда больше нечего пить». Но в то время в стране шла полным ходом антиалкогольная компания, и худсовет потребовал внести изменения. Песня зазвучала иначе: «Вагонные споры — последнее дело, и каши из них не сварить».
Достать любимую музыку даже советских композиторов было порой сложно. Что уж тут говорить про зарубежных. И тогда выручала телепередача «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». В этот момент советский человек доставал магнитофон, прислонял его к телевизору и ставил запись. В этом деле главным было сидеть тихо. Конечно, качество записи оставляло желать лучшего, но на безрыбье и рак рыба.
Был еще один вариант - незаконный. Меломаны записывали песни и мелодии на обычные рентгеновские снимки. Иронично они называли такие пластинки «музыкой на костях» или «на ребрах». Снимки доставали через знакомых в поликлиниках или больницах. Продажа подобных записей считалась спекуляций - за такое можно было и срок получить.
Советского человека спасал черный рынок. Торговцев дефицитными пластинками в народе называли «пластоманами». Их можно было найти около немногочисленных специализированных магазинов грампластинок, с сумкой на плече. Обычный диск «Мелодии» стоил 2 рубля 15 копеек. Цена на лицензионные диски варьировалась от 2 рублей 70 копеек до 4 рублей. У «пластоманов» же цены были совершенно иные.
Бессменный лидер группы «Чайф» Владимир Шахрин рассказывает:
«Я старался найти музыку в пределах 35-40 рублей. The Beatles, Smokie стоили около 80-100 рублей, а за 35 рублей можно было купить Джимми Хендрикса, можно было за 40 рублей купить T. Rex. А уже попозже, после армии, вышел самый первый альбом Red Hot Chili Peppers.
Сами «пластоманы» не являлись фарцовщиками. В большинстве своем это были меломаны, менявшиеся пластинками. А когда обмен был явно неравноценным, в ход шла доплата деньгами. А это уже спекуляция, для которой в уголовном кодексе Советского Союза имелась особая статья. Поэтому самым простым законным способом заполучить ту музыку, которую хотелось послушать, было обменяться пластинками с товарищами или соседями.
В конце 70-х на прилавках Союзпечати раз в месяц можно было отыскать музыкальный журнал «Кругозор», куда вклеивались синие гибкие пластинки, на которых было записано несколько песен. В конце обязательно была какая-нибудь зарубежная мелодия - Rolling Stones, Deep Purple, Black Sabbath и другие.
«Кругозор» стоил всего 1 рубль 20 копеек. Его могли себе позволить небогатые ценители зарубежной эстрады, которым были не по карману подпольные диски.
Долгое время Советский человек считал, что западные музыканты не могут быть лучше наших артистов. А руководство страны тщательно оберегало музыкальные интересы народа. Советскому человеку запрещалось слушать западное радио. К началу 60-х, на территории СССР было построено около 1400 специализированных станций, которые глушили трансляции.
Но смышленные любители запрещенных передач нашли выход - выезжали с радиоприемником в ближайшую деревню, куда «глушилки» не доставали.
Для простых советских людей эти радиостанции были своеобразным окном в мир жизни Запада. И так как наглухо закрыть это окно никогда не получалось, выход был один – создавать свою собственную, советскую музыкальную культуру.
Каждый советский мальчишка считал своим долгом научиться играть на гитаре. В студенческих экспедициях и турпоходах родился и приобрел огромную популярность жанр бардовской песни.
Записи бардов были редки и чаще всего делались поклонниками. Профессиональное же музыкальное сообщество со всеми худсоветами считало авторскую песню самодеятельностью.
Гимном бардовского движения стала песня Олега Митяева «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
Такое массовое увлечение гитарой не в последнюю очередь было связано с тем, что именно на этом музыкальном инструменте играли самые популярные и одновременно самые запрещаемые в Советском Союзе западные звезды.
Легендарные «Жуки» (именно так переводили у нас название группы The Beatles), подарили нам не только прекрасную музыку. Благодаря ливерпульской четверке в 60-е стала знаменитой и стрижка moptop, напоминающая французское каре, которую сами музыканты называли «Артур». Очень быстро эта прическа стала популярной во всем мире, но в СССР она не приветствовалась. Нередко на порогах школ молодых модников ждали бдительные советские учителя с ножницами в руках.
На волне битломании появилось огромное количество музыкальных коллективов, представлявших собой в основном подражание музыке зарубежных исполнителей.
Но допустить на советскую эстраду непричесанных молодых людей, проповедовавших сексуальную революцию, конечно, было недопустимо. Поэтому с середины 60-х советский человек увидел и услышал первые вокально-инструментальные ансамбли, внешне очень похожие на западные группы, но с мягким, советским колоритом и идеологически правильно выдержанными текстами.
Огромное количество советских рок-музыкантов начинало именно в вокально-инструментальных ансамблях.
Собрать слушателей на первые рок-концерты было не сложно. Ведь проходили они чаще всего в стенах родного института. Как правило, совместно с другого рода выступлениями. Например, группа договаривалась с местным клубом КВН. Сначала шутки, а потом песни. В такие вечера в ДК было не пробиться. Правда, не всегда удавалось доиграть концерт до конца. Исполнять разрешалось только согласованные композиции.
Коммерческая концертная деятельность рок музыкантов в СССР была запрещена. Тем же, кому хотелось не только славы, но и денег, приходилось проявлять находчивость и идти на риск.
«Предприимчивые люди договаривались с домом культуры на какой-нибудь тематический вечер, допустим, вечер, посвященный прочтению письма Владимира Ильича Ленина каким-нибудь там рабочим. И под этой эгидой устраивался такой левый концерт, продавались левые билеты, набивалась волосатая публика, и вместо Ленина, значит, со сцены неслось то, что не должно было нестись в неокрепшие умы молодежи», - рассказывает музыкант Евгений Маргулис.
Будущие рок-легенды не всегда доигрывали такие концерты до конца. Всему виной бдительные граждане, которые действительно пришли послушать письма Ильича, а оказались на неразрешенном мероприятии.
Сознательные советские граждане звонили в милицию, которая приезжала очень быстро и накрывала такой полуподпольный концерт. Поэтому ранние рок-группы считались самодеятельными и распространяли свои песни через самиздат.
«Нам оставалось выступать на квартирниках. Поэтому форма была такая: скинулись, где-то что-то выпить принесли. И под гитарку», - вспоминает музыкант Валерий Сюткин.
Свободно слушать русский рок советский человек смог лишь 1980-е годы. А у музыкантов появилась возможность выступать, не опасаясь преследования за частное предпринимательство или тунеядство.
В 1975 году советскую эстраду буквально взорвала Алла Пугачева. На XI международном песенном конкурсе «Золотой Орфей» в Болгарии она выступила с песней «Арлекино» и в одночасье стала звездой.
«Когда она появилась, это был такой революционный момент. Потому что хоть это была и советская эстрада, но абсолютно не советская. Это была эстрада, но не советская песня. Она всегда была свободной женщиной, и от нее шел дух такого неподчинения», - объясняет триумф Пугачевой музыкант Стас Намин.
В 1986 году на концерте под открытым небом для ликвидаторов Чернобыльской аварии, исполняя песню «Эй, вы там, наверху», в припеве певица вдруг добавила: «Зачем взорвали станцию?», адресуя укор партийной верхушке. Казалось бы, очень дерзкое и опасное заявление для любого советского человека. Но народной любимице многое прощалось. Наказания или хотя бы замечания «сверху» не последовало. Наоборот, впоследствии Пугачевой даже присвоили звание ликвидатора аварии на ЧАЭС.
В Советском Союзе слушали и любили разную музыку. От народных песен до западного рок-н-рола. Любимые пластинки и кассеты доставали любыми возможными способами. И какие бы сложности и запреты ни были, хорошие песни все равно находили своего слушателя.
