О послевоенном устройстве мира: как союзники договаривались о будущем в Тегеране
В январе 1943-го была прорвана блокада Ленинграда, в феврале в Сталинграде капитулировала армия фельдмаршала Паулюса. Осенью был освобожден Киев и левобережная Украина, Смоленск и вся территория РСФСР. Взятием Таманского полуострова завершилось более чем годовое сражение за Кавказ. Был освобожден Гомель, первый крупный город в Белоруссии. И тогда, после разгрома немцев под Курском и Орлом, Сталин сказал фразу, которую вспоминают до сих пор: «Мы это сделаем сами», имея в виду полную победу над Германией и освобождение всей Европы.
И вот тогда, увидев этот перелом на фронтах, наши так называемые союзники, которые с начала войны упорно тянули с открытием второго фронта, зашевелились и задумались: а что будет дальше, если Сталин в одиночку зайдет в Европу и ее освободит. Два самых тяжелых года войны они выжидали и смотрели, на чьей стороне - Гитлера или Сталина - будет перевес. И тут решили, что пора встречаться и вместе с СССР определять дальнейшую стратегию военных действий и послевоенное устройство мира.
И тогда, в последних числах ноября 1943-го, в Тегеране состоялась первая за время войны личная встреча лидеров стран-союзниц по антигитлеровской коалиции. До этого все общение шло в письменном виде и в весьма резких выражениях именно из-за стремления Черчилля затянуть сроки открытия второго фронта.
И вот «Большая тройка» - Сталин, Рузвельт и Черчилль - встретились в столице Ирана и начали разговаривать друг с другом. Конечно, все достигнутые в Тегеране соглашения носили еще очень предварительный характер. Окончательно послевоенное устройство определялось позже - в Ялте и Потсдаме. Но многое из того, на чем держался мир в Европе последние 70 лет, было сформулировано именно там, в стенах российского посольства в Иране.
Об исторических событиях 43-его, и тех кто обеспечивал секретность и безопасность переговоров - в сюжете Алексея Самолетова для программы «Главное с Ольгой Беловой».
